«Игры классиков»: Хорхе Луис Борхес и Хулио Кортасар

…Они разные, но они вместе – в том смысле, что оба сумели создать такую литературу, каковой никогда не бывало прежде.
Середина ХХ века. Имена Хорхе Луиса Борхеса и Хулио Кортасара становятся известными миру, а их произведения получают высокую оценку в кругу любителей интеллектуального чтения. «Новый латиноамериканский роман», «магический реализм», «мифология и реальность» и «мифология реальности» – нам приходится оперировать именно такими понятиями. Понять всё это непросто, но интересно. Попробуем разобраться.
Помимо творческих экспериментов писателей роднит страна происхождения (Аргентина), а также удивительное совпадение: оба родились в августе, только с разницей в пятнадцать лет и два дня (Борхес – 24.08.1899, Кортасар – 26.08.1914). Они не дружили, количество встреч можно пересчитать по пальцам. Возраст и даже эстетические предпочтения не причём: авторы безусловно признавали литературный талант друг друга, но их разделяли непримиримые политические взгляды. Борхес по поводу Кортасара говорил: «…к несчастью, у меня не может быть дружеских отношений с человеком коммунистических убеждений». Тот не остался в долгу: «Я тоже предпочитаю держаться на расстоянии от дружеских отношений, что избавляет нас обоих от многих печалей».
Есть у них и ещё одна черта, условно общая: начинали с поэзии, а прославились как прозаики. Но далее имеет смысл рассказывать о жизни каждого из «авангардных классиков» по отдельности.
Полное имя старшего из них – Хорхе Франсиско Исидоро Луис Борхес Асеведо. Столь же длинна и история рода, к которому он принадлежал: там есть выходцы из разных стран и даже континентов. Так что Борхес не без основания утверждал, что в нём течёт кровь многих народов. И сам он с детства владел испанским и английским языками, позднее добавив к ним ещё несколько. Такое многообразие вкупе с энциклопедичностью знаний в дальнейшем привело к любопытному результату: как сказано в одной из статей, «настоящим его домом была библиотека, лучшими собеседниками – мыслители прошлого, а страстной любовью – человеческая мысль, всевозможные её итерации и преломления».
«Ожидалось, что я буду писателем. Начал я писать в шесть или семь лет», – вспоминал Борхес. Смелое заявление, если не знать ситуации. Во-первых, он действительно был одарённым ребёнком: ещё в детстве написал первый рассказ и перевёл известную сказку Оскара Уайльда «Счастливый принц» (этот перевод опубликовал потом журнал «Юг»). А во-вторых, по отцовской линии потомкам передавался страшный генетический недуг. И вот писатель продолжает: «С самого моего детства, когда отца поразила слепота, у нас в семье молча подразумевалось, что мне надлежит осуществить в литературе то, чего обстоятельства не дали совершить моему отцу. Это считалось само собой разумеющимся (а подобное убеждение намного сильнее, чем просто высказанные пожелания)».
Забегая вперёд, отметим, что на склоне лет и сам Борхес утратил зрение и вынужден был надиктовывать свои поздние произведения по памяти.
Ну, а в юности Хорхе Луис несколько лет жил в Швейцарии и Испании, по возвращению на Родину опубликовал книгу авангардных стихов (она называлась «Жар Буэнос-Айреса») и занялся выпуском собственных журналов. В качестве поэта, публициста и переводчика, сотрудничая с разными изданиями, он проявил себя человеком большой эрудиции, знатоком философии и лингвистики, мастером художественного слова. И в дальнейшем такая его репутация только укреплялась.
Были потом и ещё стихи, однако в 1930-ых годах Борхес всё больше обращается к прозе. Он пытается выработать собственное направление, объединив в нём то, что его интересует. А интересовало его многое. И прежде всего – как устроен этот мир и как его воспринимают люди. До философии и метафизики тут был один шаг. Собственно говоря, Хорхе Луис Борхес и сделал его, открыв для себя, что самые глобальные идеи вполне могут заключаться в обыкновенном с виду коротком рассказе. Его проза иногда кажется перенасыщенной такими идеями, но, привыкая к авторскому стилю, проникаешься глубиной замыслов.
Вот один из наиболее известных рассказов под странным названием «Тлён, Укбар, Orbis Tertius». Чего там только нет! Произведение начинается с описания энциклопедической статьи о загадочной стране Укбар. Эта статья попалась на глаза рассказчику случайно, и больше ничего подобного он нигде не встречал. Далее сюжет напоминает научно-исследовательский детектив или библиографический квест: поиски информации приводят к выводу о некоем потаённом знании для посвящённых. Тут и о влиянии воображения на реальность, и о воздействии языка на мышление, и о вторжении мистификации в повседневную жизнь.
О чём речь? В течение веков якобы существует тайное общество, цель которого – составить описание придуманного мира в нескольких томах энциклопедии. И, в конечном итоге, заставить поверить в его реальность, тем самым изменив и расширив наше собственное восприятие жизни. Этот рассказ ещё и про то, как люди пытаются создать «Вавилонскую башню» в мире, который бог, вероятно, оставил на произвол судьбы…
Если творческий метод Борхеса – интеллектуальная игра, то его цель – изучение границ познания действительности. Обычно мы судим об устройстве окружающего мира по собственному опыту. Но кто сказал, что это всё, на что мы способны? Реально то, что мы можем (или даже не можем) себе вообразить. При таком подходе художественная свобода стремится к бесконечности – надо лишь правильно уловить, зачем она нам дана. Хорхе Луис Борхес сполна пользуется этой свободой, побуждая читателя решать логические головоломки и попутно знакомя его с содержанием философских идей. При этом, размышляя о судьбе, пространстве и времени, автор не впадает в голый абстракционизм: его интересует, как конкретные движения человеческой мысли влияют на жизнь «здесь и сейчас».
…Так вот, о начале карьеры писателя. Пока всё созданное Борхесом не приносило ему доход, он служил литературным советником в издательстве, вёл еженедельную колонку в журнале, переводил произведения Вирджинии Вулф и составлял «Антологию классической аргентинской литературы». Также ему довелось работать в муниципальной библиотеке и даже инспектором, отвечающим за качество мяса птицы на рынке.
И всё-таки Хорхе Луис идёт своим путём. Он создаёт рассказы «Версии одной легенды», «Новое опровержение времени», «Пьер Менар, автор “Дон Кихота”», новеллы «Лотерея в Вавилоне» и «Вавилонская библиотека». Борхес становится писателем, в книгах которого информация вторгается в повседневную жизнь и способна её изменять. Сборники «Всеобщая история бесчестья» и «История вечности», «Сад расходящихся тропок» и «Алеф» не сразу, но всё же привлекают внимание ценителей интеллектуального досуга.
При этом, несмотря на признаки элитарности подобного рода литературы, в творчестве самого писателя есть место искромётной фантазии и тонкому юмору. Просто, видимо, нужно обладать определённым складом ума, чтобы оценить это по достоинству. Во всяком случае, произведения Борхеса высоко ценили Курт Воннегут и Станислав Лем, а уж им в чувстве юмора – пускай и довольно специфического – точно не откажешь.
Так, в «Книге вымышленных существ» есть рассказ «Аналитический язык Джона Уилкинса». Там приводится классификация, которая будто бы содержалась в некой древнекитайской энциклопедии и выглядела так: «Животные делятся на: а) принадлежащих императору; б) бальзамированных; в) приручённых; г) молочных поросят; д) сирен; е) сказочных; ж) бродячих собак; з) включённых в настоящую классификацию; и) буйствующих, как в безумии; к) неисчислимых; л) нарисованных тончайшей кистью из верблюжьей шерсти; м) прочих; н) разбивших кувшин; о) издалека кажущихся мухами».
Всемирная слава и безоговорочное признание постепенно приходят к нему после Второй мировой войны. Борхес стал именно тем человеком, который сумел привлечь внимание читающей публики к испаноязычной литературе Латинской Америки. Он выступал с лекциями в странах Европы и Америки, занимался в меру сил общественной деятельностью. После него мир открыл для себя имена Хулио Кортасара и Альфредо Биой Касареса, Габриэля Гарсия Маркеса и Марио Варгаса Льосы.
Умер классик аргентинской литературы 14 июня 1986 года.

Если воображаемое у Борхеса прорывается в действительность, то у Кортасара одна действительность с лёгкостью замещает другую. Реальности Кортасара выписаны так, что определить, какая из них реальнее, не представляется возможным. Легко и вовсе потеряться среди всей этой художественной провокации, но знание о том, что за первым планом всегда следует второй, за вторым – третий и так далее заставляет бережно относиться к любому возможному проявлению – и толкованию – мира. Хотя всегда можно сказать, что в подобном случае ничто не имеет смысла, конечно. Но так ли это на самом деле?
Вот самое известное произведение Кортасара – роман «Игра в классики», вышедший в 1963 году (кстати, тот же Борхес романов вообще не писал). Он считается одной из «первых ласточек» постмодернизма. А это значит, мы вправе ожидать от книги литературной игры, комбинаций тем и жанров, отрицания единственно правильного объяснения Бытия в хаотическом мире и много чего ещё.
В общем, всё сложно, как сама жизнь.
И с первых же страниц оказывается, что произведение можно читать, как минимум, двумя разными способами: или по главам подряд, или согласно авторской «таблице для руководства». Не углубляясь в подробности, отметим, что во втором случае понимание будет более полным. Причём находятся и те, кто открыл собственный путь прочтения книги (Кортасар получал такие письма). И вот тут читатель становится соавтором, проделывает самостоятельную работу для того, чтобы выбрать подходящий вариант развития событий в ситуации их вариативности.
Кстати, а о чём сам роман? Не столь важен сюжет, сколько атмосфера: терпкий вкус мате и кофе, звуки классики и джаза, разговоры на философские темы… И Париж, каким он был в середине прошлого столетия. И одиночество Орасио Оливейры, бесцельно блуждающего по городу и погружённого в свои мысли и ощущения. Уже отчасти именно поэтому читать произведение непросто: много психологизма, мало динамики.
Но такова и была авторская задумка. Он создал книгу сложную, не предназначенную для развлечения, требующую от читателя сопереживания и даже содействия. Как закончится жизненный путь главного героя, которому воспоминания о прошлом причиняют столько душевных страданий? Как ни странно, но это зависит от каждого из нас (опять-таки из-за возможности произвольного прочтения глав книги). И каждому читателю «Игра в классики» открывается индивидуально, по-особенному.
Орасио Оливейра в чём-то понятен и близок русскому читателю, воспитанному на образцах отечественной классической литературы. Да, это хорошо знакомый нам со школы тип «лишнего человека», только в таком французско-аргентинском изводе. Но дело всё в том, что и «лишние люди» суть довольно разные. Лично автору этой статьи сорокалетний латиноамериканец больше всего напоминает Печорина: ощущение собственной исключительности, тонкость чувств и оригинальность мышления, но и противопоставление себя действительности, душевная чёрствость, неспособность выстроить отношения с близкими людьми.
…И до сих пор критики спорят, сколько было в этом герое самого Кортасара.
Но остаётся, как минимум, ещё один вопрос: почему такое название?
«В классики играют так: носком ботинка подбивают камешек. Что для этого надо: ровную поверхность, камешек, ботинок и ещё – красиво начерченные классики, начерченные мелками, лучше разноцветными. В верхней клеточке – Небо, в нижней – Земля, и очень трудно с камешком добраться до Неба, обычно где-нибудь да просчитаешься – и камешек выскочит за клетку. Постепенно, однако, необходимые навыки приобретаются, научаешься прыгать по всяким клеткам ‹…›, и в один прекрасный день оказывается, что ты можешь оторваться от Земли и проскакать со своим камешком до самого Неба, взойти на Небо ‹…›, плохо только, что как раз в этот момент, когда почти никто вокруг не умеет добираться до Неба, а ты научился, в этот самый момент кончается детство, и ты зарываешься в книги, ударяешься в тоску по бог знает чему, теряешься в созерцании другого Неба, к которому ещё надо учиться идти. А поскольку с детством ты уже распрощался ‹…›, то забываешь: чтобы добраться до Неба, нужны камешек и носок ботинка».
Так что, как видим, здесь не только указание на особое композиционное построение романа. Хотя, «прыгая» от главы к главе, действительно важно суметь расширить своё понимание реальности и получить удовольствие от интересного литературного эксперимента.
И ещё несколько слов напоследок об этой выдающейся книге. Энрике Гонсалес Бермехо в книге «Беседы с Кортасаром» писал: «В основу романа «Игра в классики» положена идея необходимости полного раскрепощения и наиболее адекватного самовыражения человека. С помощью самокритики и путём безжалостного пересмотра в «Игре в классики» развенчивается всё идейное и культурное наследие – но не с тем, чтобы от него отречься, а с тем, чтобы попытаться выявить критическим оком те слабые точки, где произошёл надлом чего-то, что могло бы стать прекрасным». Заметим: именно этим и занимается Орасио Оливейра, стремясь отыскать вокруг то настоящее, что позволит удержаться душе от падения в пропасть.
Мы уделяем столь пристальное внимание этому произведению просто потому, что оно стало самым известным в творческой биографии Кортасара. Но далеко не единственным: были и ещё романы, и рассказы, и новеллы. Кстати, по мотивам одной из них Микеланджело Антониони снял свой знаменитый фильм «Фотоувеличение» (1966).
Интересна и судьба писателя. Слава пришла к нему после 50; на короткое, но яркое время он стал кумиром публики – прежде всего в студенческой среде. Читать Кортасара было модно, хотя не каждому удавалось воспринять его многослойные, насыщенные тексты. Привлекала и стойкая гражданская позиция автора: он поддерживал революционные изменения в Латинской Америке и восхищался такими людьми, как Эрнесто Че Гевара и Фидель Кастро. Работал сельским учителем, преподавал литературу в университете, а после переезда во Францию в начале 1950-ых гг. стал переводчиком при ЮНЕСКО. Продолжал писать прозу практически до самого конца жизни, который наступил 12 февраля 1984 года.
Хорхе Луис Борхес и Хулио Кортасар – признанные классики литературы XX столетия и, более того, культовые фигуры в мировом искусстве. Аргентинские писатели открыли неподражаемый колорит Латинской Америки и подарили читателям произведения, наполненные философскими размышлениями, иронией и драматизмом. Сочинения переиздаются и после смерти авторов, экранизируются, умножая армию поклонников их творчества.