Главная/Блог/Леонид Борисов: Слово о мечтах и мечтателях.

Леонид Борисов: Слово о мечтах и мечтателях.

YDNoArH-TQ8

Бывает такое в читательской практике: почти случайно берёшь в руки книгу писателя, имя которого ни о чём тебе не говорит, изучаешь содержание, начинаешь читать и… не можешь оторваться от текста до самой последней страницы. Почему так происходит, вполне объяснимо: увлекательность сюжета, великолепный стиль, живые образы героев – вот некоторые возможные признаки действительно хороших произведений. Непонятно другое: почему получается так, что при всех художественных достоинствах автор впоследствии оказывается забытым широкой публикой? Причин, конечно, может быть множество, но в любом случае – если только книга на самом деле понравилась – незавидность литературной судьбы писателя представляется незаслуженной, несправедливой.

О Леониде Ильиче Борисове в интернете можно найти не так уж много сведений. Перед нами как раз тот случай, когда неискушённый исследователь вынужден судить о личности автора, в первую очередь, по его же книгам (а не, к примеру, по фактам замысловатой трудовой биографии – необычным и ординарным). Попробуем всё же связать те данные, которые нам удалось обнаружить, с «характером» произведений Леонида Борисова.

Немногое известно о детских годах прозаика. Родился он 24 мая (5 июня по новому стилю) 1897 года в Петербурге. Отец его был портным, мать (крестьянка Псковской губернии) служила горничной в семье академика живописи Шарлеманя. Жена художника заботилась о воспитании своего крестника Леонида, первенца четы Борисовых. Именно ей будущий писатель обязан тем, что рано пристрастился к чтению.

После окончания гимназии Борисов был призван на военную службу в пехотный полк (шёл 1916 год), но свидетельств его участия в боевых действиях Первой мировой не нашлось. Зато известно, что примерно в это же время будущий писатель пишет и публикует свои первые стихи.

Следующее упоминание относится к декабрю 1917 года: Борисов работает в Смольном переписчиком. До 1922 года он успел побывать в рядах Красной Армии в качестве технического секретаря при политуправлении Петроградского военного округа, а также лектора-инструктора воинских частей. Как видим, должности незначительные, для натуры сочинителя неинтересные. По всей видимости, примерно так же относился к своей тогдашней деятельности и сам Леонид Ильич: он хотел заниматься литературой и в итоге стал руководить творческими кружками, в состав которых входили, как правило, рабочие и солдаты.

Широкого признания в качестве поэта он, однако, так и не получил. Вышедший в 1922 году сборник «По солнечной стороне» критика за редким исключением обошла вниманием, хотя и признавала Борисова подающим надежды автором. Больше в стихосложении всерьёз он силы не пробовал, книга эта осталась в его поэтическом наследии единственной, но важно другое: лирическое дарование Леонид сумел впоследствии перенести в свою прозу.

Первая половина того десятилетия для многих была тяжёлым временем. На вопросы анкеты Союза поэтов Борисов отвечал коротко и мрачно.

– На какие средства живёте?

– Средств нет. Живу плохо.

– К какому направлению в поэзии себя причисляете?

– Просто поэт.

– В какой ещё области литературы работаете?

– Пишу плохую прозу.

Шёл 1924 год, но буквально через пару лет всё изменилось. Борисов закончил, наконец, роман «Ход конём», и его надежды оправдались. Максим Горький, ставший в СССР «писателем №1», заметил и оценил книгу. Путь к читателям удалось проложить через детективный жанр с лихо закрученным сюжетом. Но это, так сказать, поверхностный взгляд, а ведь был ещё и второй «слой»: прозаик предоставил отменный социально-психологический анализ эпохи через образ интеллигента, находящегося в сложных отношениях с революционным временем (тут уместно вспомнить роман самого Горького «Жизнь Клима Самгина»). Тогда это воспринималось живо и актуально.

Тему приспособления личности к требованиям «великого перелома» Леонид Борисов разрабатывал и далее: так, в начале 1930-ых гг. возникли повести «Ремонт» и «Работа», объединённые образом писателя Галдина. В центре внимания – одарённый, тонко воспринимающий мир человек, а вокруг – жёстко детерминированная и при этом довольно переменчивая социальная среда. Как жить в ней, пытаясь найти и реализовать своё истинное призвание? Вот в чём вопрос. В попытках ответа на него когда-то возникло целое литературное течение: романтизм. И в последующие десятилетия Леонид Борисов отдаст ему дань уважения своими произведениями.

Если в первых главах романа Горького тот же Клим Самгин представлен чутким, сомневающимся и при этом прогрессивно мыслящим человеком, то в последних он, так сказать, «перевзрослел» сам себя, закоснел и, по мысли автора, неизбежно отстал от исторического процесса. Иначе у Борисова: его конфликт лежит в совершенно иной плоскости. Мир идеальный – и человек на нём воспитанный, с одной стороны. И, с другой, мир реальный – тот, правила игры которого в социальном отношении определяют «сильные мира сего» (а остальные в той или иной степени вынуждены им подчиняться). Вот это столкновение – между тем, как должно быть, в представлении гармонично развитой личности, и тем, как оно есть на самом деле, – и есть почва, на которой возрос художественный талант Леонида Борисова.

Хорошие книги учат нас справедливости и человеколюбию, напоминают о чести и совести. Но первая же серьёзная встреча с тёмной стороной действительности, причиняя страдания, способна раздавить неподготовленную к ней душу. Поможет ли «книжный мир» её закалить, придаст ли мужества и стойкости? Как пережить мечтательному подростку все трудности взросления? На эти и другие вопросы мы пытаемся ответить вместе с героями во многом автобиографических повестей «Весьма возможно» и «Сезон окончен», вышедших в середине 1930-ых гг.

Отныне и навсегда писатель видит в служении искусству не только некий абстрактный идеал, но и реальную силу, готовую бросить вызов и успешно противостоять «свинцовым мерзостям жизни». А помочь в этом служении могут творческое вдохновение и стремление к мечте (с неё-то, в конечном итоге, всё и начинается).

И Леонид Борисов пишет именно о таких людях – писателях, композиторах, художниках, поэтах. Литературную работу он понимает как долг: необходимо сделать их героями произведений, рассказать о тех, кто вносит огромный вклад в культуру. Ведь именно культура во многом оправдывает смысл человеческого существования.

При этом прозаик сразу же делает ставку на беллетристику. Повествование должно увлекать читателя, погружать его в мир души гения, а не перечислять скучным языком факты биографии, которые при желании вполне можно изучить самостоятельно. Вызовут ли они интерес к талантливому человеку и его творческому наследию – большой вопрос.

Конечно, отказ от строгой научной основы (которой придерживался, например, Юрий Тынянов, немало времени проведший в архивах) таил в себе немало опасностей. Прежде всего, он выявлял проблему соответствия тем самым фактам: можем ли мы быть уверены, что всё описанное происходило на самом деле, а художник слова, звука, кисти был именно таким, каким изображает его для нас автор? На это Леонид Борисов мог бы, наверное, ответить так: художественная правда – область, в которой реальность встречается с вымыслом, причём таким образом, что последний дополняет и объясняет первую. Да и потом, у каждого складывается то или иное впечатление о человеке, а вот найти нечто общее между людьми творчества и правдоподобно представить их характеры – это действительно задача.

Писатель решал её в ключе импрессионизма. Фёдор Тютчев для него – это упоенная и страстная гроза, говорящее небо; любовь, пережившая земное бытие и увековеченная в стихах (рассказ «Вечерняя заря»). Афанасий Фет – это «июльский вечер с порывистым ветром, неожиданно холодными каплями дождя», малиновые кусты, в которых трепещет старый, больной человек («После дождя»). Николай Гоголь – это мороз и ветер, кварталы Большой Мещанской, шарманка, наигрывающая вальс, и печальный звон, стоящий над городом («Шинель»). Как видим, задаётся не только исторический, но и бытовой контекст, наполненный ощущениями, запахами, красками. Собранные вместе в сборниках «Незакатное солнце» (1940) и «Вечерняя заря» (1941), рассказы Борисова о писателях создали многоцветную палитру русской культуры.

И это было только начало. От рассказов Леонид Ильич, пережив в родном городе блокаду, перешёл к форме романа. А это, как вы понимаете, налагало на автора ещё бóльшую ответственность. Кстати, читатель обычно знакомится с творчеством Борисова именно по трём его романам, изданным в 1981 году одной книгой в твёрдой обложке общим тиражом 300 тысяч экземпляров. Этот сборник и возродил интерес к творчеству прозаика. К сожалению, на тот момент его самого уже не было в живых…

Вернёмся, однако, в более ранние времена. Так вот, те самые три романа. Первый из них (его можно называть также и повестью, и новеллой) впервые увидел свет в 1945 году и назывался «Волшебник из Гель-Гью». Главным героем его стал писатель Александр Грин. Здесь романтическая природа дарования автора раскрылась с полной свободой. Борисов сходу помещает своего героя в центр загадочной истории: тут вам и приключения, и фантасмагория, и детектив. Точнее, дело обстоит не совсем так: мы понимаем, что именно Грин способен преобразить реальность вокруг себя и само её восприятие силой своего воображения. Он ищет и находит в ней то, что отрицает серость, уныние, скуку. И когда это удаётся, жить становится интересно. Так и получается, что жизнь – это «праздник, который всегда с тобой». Нужно только суметь увидеть и, что называется, протянуть руку навстречу «обыкновенному чуду».

Со школьных уроков мы привыкли к мысли о том, что произведения Александра Грина крайне романтичны: они наполнены преодолением тяжких обстоятельств и великой надеждой на справедливость (достаточно вспомнить хотя бы «Бегущую по волнам»). Всё это так, а ещё нам говорили, что жизнь писатель прожил трудную, едва ли не беспросветную – и оттого-то, мол, наделял своих героев тем, чего был лишён сам. Вот с этим уже хочется поспорить: отнюдь не всегда Грину приходилось страдать и впадать в отчаяние. За взлётом следовало падение, но за падением вновь начинался взлёт – уж такова была живая натура писателя, что он не умел (да и не хотел) жить иначе. Мы знаем, что многим творческим людям действительно необходимы эмоциональные «качели» – и Борисов мастерски, с большой любовью и эмпатией описывает жизнь своего героя как одно большое путешествие в неведомое. «По сочинителю и приключение», – так говорил он.

Критики упрекали автора за слишком вольное отношение к историческим фактам, но это осталось его осознанным творческим принципом на всю жизнь. Более того, и вдова Александра Грина не признала в главном лирическом герое «Волшебника из Гель-Гью» своего мужа. Да ладно бы только это. В годы борьбы с космополитизмом выбор именно такого персонажа шёл в явном разрезе, как бы это сейчас сказали, с трендом; это могло выглядеть как вызов. Борисову и досталось в числе прочих, когда вышло печально известное постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». И это, можно считать, ему ещё повезло, что постановление появилось после издания книги. Сам Жданов отозвался о романе так: «весьма отвлечённая фантазия, характеризующая уход писателя от современности». Однако писатель любил рассказывать историю о том, как Сталин якобы услышал хороший отзыв о «Волшебнике» от своей дочки, заинтересовался ещё и названием… а потом собственноручно вычеркнул роман из чёрного списка. Так это было или нет, мы наверняка уже не узнаем…

Как бы то ни было, а Леонид Борисов оказался в числе писателей, не пришедшихся ко двору. Лет семь его не печатали вообще. Но прозаик не сдавался, и в середине 1950-ых гг. выходят его романы о Жюле Верне и Роберте Луисе Стивенсоне. Их издание – вместе с «Волшебником из Гель-Гью» – вновь помогло автору войти в контакт с читателями (преимущественно юными). Романтически настроенная советская молодёжь зачитывалась его произведениями и переживала судьбы героев. Наступали вдохновенные шестидесятые, в которым нашлось место и «физикам», и «лирикам».

Продолжил Леонид Борисов и цикл о «служителях искусства»: вышли повести о Николае Римском-Корсакове («Золотой петушок», 1960), о Сергее Рахманинове («Щедрый рыцарь», 1962), рассказы о Фёдоре Шаляпине (1966). Как это нередко случается на склоне лет, всё больше он обращался к воспоминаниям – и в первую очередь к далёким уже двадцатым годам. Свежая память и непредвзятое мышление помогли Борисову написать ряд книг мемуарного характера, начертать выразительные портреты современников (например, сборник «За круглым столом прошлого», вышедший в 1971 году).

Оставили те, кто его знал, воспоминания и о нём. Интересно представить, каким был автор столь вдохновенных произведений. Сразу возникает предположение, что ровно таким же, как и его герои.

Посмотрим, что писал о Леониде Борисове Сергей Тхоржевский в книге под названием «Открыть окно: воспоминания и попутные записи». Вот отрывки из главы «Печальный сюжет», посвящённой ленинградскому прозаику.

«Я увидел его впервые, когда он уже был далеко не молод. Его часто можно было встретить на Невском проспекте по пути в книжную Лавку писателей. Маленького роста, сухощавый, седой, он ходил в старомодном длинном чёрном пальто, прижимая локтем кожаную папку. Ходил стремительно, вскинув острый – лёгким утюжком – подбородок.

Днём в писательском отделе книжной Лавки часто собирался своего рода клуб. Здесь Борисов, не снимая пальто, садился в глубокое кожаное кресло и рассказывал всем, кто хотел слушать, какую-нибудь занятную, с перцем, историю.

Ему, вдохновенному фантазёру, нестерпимой была всякая скука и обыденность. Он любил интересных собеседников, а неинтересному мог сказать:

– Ты хоть бы соврал что-нибудь».

Далее следует небольшой, но очень интересный рассказ о людях, которых Леониду Борисову довелось видеть (а с некоторыми даже и познакомиться лично). В их числе Александр Блок, Николай Гумилёв, Александр Куприн, Максим Горький и многие, многие другие.

Сергей Тхоржевский продолжает:

«Последние годы были омрачены для него смертью жены. Он обострённо ощутил старость и одиночество. Его привычная прогулка по Невскому проспекту перестала быть стремительной, он заворачивал по дороге в разные питейные заведения. Невесело шутил:

– Меня уже тут везде знают. Не спрашивают: «Что пишете?». Спрашивают: «Что пьёте?».

Но никогда его не видели пьяным, только голубые глаза его начинали перламутрово блестеть, клочковатые седые брови дёргались, и речь становилась язвительной и резкой. Вспоминая жену, он корил себя за то, что недостаточно – так ему казалось – ценил её при жизни, и в этих укорах себе доходил до самобичевания.

– Большое горе – это большое раскаяние, – сказал он однажды.

Он не мирился с утратой и страстно жаждал ирреального общения душ. Не мирился с реальностью. Сочинил странную повесть о смерти жены и о себе. В ней он не прятался под придуманной фамилией. Когда-нибудь эта вещь, я надеюсь, будет напечатана, и читатель удивится, увидев, как Леонид Борисов умел стирать грань между реальностью и фантастикой (фантастикой не научной, а, так сказать, в чистом виде). Эту грань он и не желал ощущать.

Помню, я пришёл к нему вечером – он сидел в кресле, плотно запахнувшись в синюю фланелевую курточку, печальный, нахохленный, неподвижный. Он заговорил о смерти, о её загадках. Я сказал тогда – довольно несвязно – что, по-моему, жизнь каждого человека незаметно складывается в определённый сюжет и человек умирает потому, что сюжет оказывается завершённым».

Увы, вот и наша повесть о Леониде Борисове подходит к концу. Видимо, человек действительно уходит тогда, когда в его жизни не остаётся больше ничего, кроме воспоминаний. Тхоржевский заканчивает главу так: «Смерть могла только поставить последнюю точку. И она не заставила себя ждать».

Это произошло 4 декабря 1972 года. Похоронен Леонид Борисов в городе, в котором прожил почти всю жизнь. Сейчас он снова называется Санкт-Петербург, хотя уже и не является столицей, как во времена Российской империи.

Золотым правилом Борисов считал для себя слова своей бабушки: «Живи так, чтоб от тебя никто не плакал». Он вписал это правило в один из своих последних рассказов, «Счастливое утро», и добавил в скобках: «В этой заповеди все остальные помещаются»…

 

Лужская централизованная библиотечная система
Библиотечно-библиографическое обслуживание
Все права защищены.
ИНН 4710030166
ОГРН 1094710001077
Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, пользовательских данных (источник, откуда пришел на сайт пользователь; с какого сайта или по какой рекламе; какие страницы открывает пользователь) в целях функционирования сайта, проведения статистических исследований и обзоров. Если вы не хотите, чтобы ваши данные обрабатывались, покиньте сайт.
Контакты
Ленинградская область. г. Луга,  ул. Набережная д. 1
Показать на карте
Пн-Пят
09:00-17:00
Свяжитесь с нами
Заполните форму и наш специалист свяжется с Вами в течении 15 минут.
это поле обязательно для заполнения
Ваше имя:*
это поле обязательно для заполнения
Телефон:*
это поле обязательно для заполнения
Галочка*
Спасибо! Форма отправлена
qr